История костей. Мемуары - John Lurie
"Голубь?"
"Отель Альберго".
"Quale albergo?"
"Да, да, отель "Альберго"!
Но он не понимает, и нам приходится часами пробираться по улицам, пробуя то так, то эдак.
Albergo, оказывается, по-итальянски означает "отель".
10. Эрекция и будильник
Когда я принял героин во второй раз - не в первый, в первый раз я просто чувствовал себя каким-то нечетким и усталым - когда я снимал это, с Джоном Энде и Лейзой, это было идеально. Сейчас мне смешно говорить об этом после того, через что мне пришлось пройти из-за героина. Я точно не хочу поощрять людей пробовать его. Героин ведет в ад.
Но этот раз был идеальным.
Первый раз я снимал героин вместе с Лейзой в гостях у Дебби Харри и Криса Стайна. Это было очень важно - быть приглашенным туда. Как будто мы приехали в каком-то смысле. Они были настоящими знаменитостями и пригласили меня к себе домой. И они были очень добры и благосклонны.
Дебби спросила, не хочу ли я кокаин. Я подумал, что она имеет в виду кокаин. Она принесла две маленькие линии на зеркале. Я подумал: "Что? Это самая маленькая линия колы, которую я когда-либо видел. Неужели они такие скупые?
Я понюхал его, и на вкус он оказался гораздо чище того дерьма, которое я принял. Через пятнадцать минут я попросил еще одну линию. Надеюсь, Дебби не будет против, если я расскажу об этом. Она - человек, которого я очень уважаю и которого ни в коем случае не хотел бы обидеть. Но на самом деле не было похоже, что Крис и Дебби - наркоманы. Это было сделано элегантно, как будто это был бокал исключительного вина.
Выйдя на улицу, я почувствовал себя так, словно был сделан из резины. Лейса начала восторженно говорить: "Это был героин! Правда! Мне кажется, мы только что приняли героин!" Она говорила это так, будто мы выиграли в лотерею.
Я думал, что ни за что не смогу в это погрузиться. Мне не нравилось это ощущение, и оно точно не помогло бы мне в работе или в понимании. А ведь именно это меня интересовало: Я хотел, чтобы наркотики давали мне озарение, трансцендентальный опыт или помогали сосредоточиться. Я не думал, что героин может хоть как-то помочь мне в том, что меня интересовало.
Через несколько недель мы с Лейзой оказались в грязной квартире Джона Энде на Второй авеню, с его вонючими кошками и домашними лягушками. Квартира Джона Энде - это то место, которое мы использовали для моей квартиры в фильме "Чужестранка, чем рай". Всякий раз, когда я вижу фото или клип из "Незнакомца в раю", я думаю не о фильме, а о Йоне Энде.
Он был просто великолепен. Один из тех людей, которых вы знаете, но которые ничего не делают. И не хочет ничего делать. И уж точно не стал бы мириться с тем дерьмом, через которое приходится проходить, чтобы довести проект до конца. Я знал многих людей, которые взорвались и стали знаменитостями, которые сейчас являются именами нарицательными, или тех, чьи умы считаются очень важными. Йон Энде, как и некоторые другие мои знакомые, был не таким. Он был гениален. Просто. И человеком, к чьему мнению я бы глубоко прислушался.
В первый раз я нюхал героин. На этот раз Джон и Лейса убедили меня подстрелиться. Это заняло довольно много времени, потому что мне очень не нравилась эта идея. Им так хотелось сделать это, что я по глупости отказывался. Я заболела гриппом и лежала на диване Джона. Мне не хотелось двигаться.
Они все время говорили: "Это вмиг избавит вас от гриппа! Вы должны это сделать!"
Я просто лежала на диване и согласилась бы практически на все, лишь бы чувствовать себя иначе, чем в тот момент.
Лейса связала мне руку и сделала укол, пока я смотрел в другую сторону.
Тепло. Тепло и погружение, просто приятное погружение. Мягкость. Все было далеко и в то же время очень ясно. Я прошел сквозь какую-то экзотическую завесу, за которую разрешалось проникать только посвященным. Из тела ушла боль, о которой я и не подозревал.
Когда я лежала на диване Джона, мои нервные окончания были охвачены наслаждением.
Мне хотелось делать это чаще. Я была в полном порядке. Простуда и жар плавно сошли на нет и забылись. В какой-то момент меня вырвало, ничего неприятного, в общем-то, не было. Боже, я чувствовал себя в безопасности и тепле, и казалось, что все мои неврозы и ненависть к себе улетучились. Но я думаю, что именно эта безопасность в каком-то смысле так привлекательна. Ты чувствуешь, что ничто не может причинить тебе боль, а если и причиняет, то это уже не имеет значения.
Я почувствовал: "Это и есть то зло, от которого они тебя предостерегали? Они лгали тебе. Все это время они лгали.
В этот самый момент мои духовные поиски прекратились. В течение многих лет после этого они не прекращались.
Это дерьмо было настоящим.
Потом было еще несколько лет попыток уйти от этого. Это дерьмо было еще более реальным.
Я начал делать это раз в неделю. План был такой. Делайте это только раз в неделю, и вы не будете напрягаться.
Довольно быстро после этого я стал делать такие вещи, как настраивать магнитофон с рожком, мокрым и готовым к работе, стрелять спидбол, кокс и наркотики, а затем бросаться записывать все, что выходило под действием наркотиков. Смущает то, что, по крайней мере, в начале, то, что выходило, было другим и удивительным. Вы не думали, что это хорошо, потому что были под кайфом. Я слушал ее несколько дней спустя, и она была хороша - на самом деле, "хороша" - это не то, что нужно, это было чертовски здорово, странные ритмы, потусторонние нотки.
-
Мы вчетвером играли в спидбол у меня дома на Третьей улице. Лейса смешала всем рюмки и добавила слишком много кокса. Я пошел первым. На улице было очень холодно. Один из тех пронизывающих февральских дней Нью-Йорка. Все окна были закрыты и заклеены.
Мне нужен был воздух! Немедленно. Слишком много кокса в кадре. Я вскочил на подоконник, сорвал пленку, потянул верхнюю раму вниз - ни одно из моих окон не открывалось снизу -
